Сейчас. Именно сейчас, наверно, именно те ощущения, которые так боятся некоторые люди. Мне становилось немного не по себе от их взглядов, которые они бросали на меня, ведь это всего лишь прогулка. Прогулка с самой собой. Понимаешь, они думают, что я гуляла одна, одна держала себя за руку, одна обнимала себя. Когда мы гуляли, я подошла к витрине магазина. Там стояла женщина, лет сорока, с не расчёсанными волосами, с большими фиолетовыми кругами под глазами, грустным плывущим взглядом, с небрежной одеждой, со странной сумкой на плече, которая была вся грязная и порванная. Это ладно. Это только внешность. Оболочка. Мне стало страшно от того, что моя левая рука держала мою правую руку так, как держат парни своих любимых девушек или же любимых парней. Мне стало страшно. Помнишь, мой взгляд, который я тогда бросила на тебя? Взгляд недоумения, страдания из-за чего-то необъяснимого, печали, немного скорби. Почему ты мне ответил простым добродушным взглядом? Ведь так нечестно. Ты не имеешь права так отвечать.
А теперь. Подойди ко мне. Я стою напротив зеркала. Отлично. Видишь меня? Точно такая же, как в семнадцать, только чуть постарше, совсем немного, но в глубине моей души рептилии всё также любят говорить со мной, ведь это так нравилось тебе. Тебе нравилось, что я говорила со своими рептилиями, ты мог просто любоваться мной, помнишь? Скажи мне, ты помнишь? Всё это?
А теперь. Погладь меня по голове. Когда будешь гладить посмотри снова в зеркало. Видишь? Моя левая рука гладит меня, по голове. Именно там, где я чувствую теплоту твоих рук. Хотя, нет. Знаешь, я всегда ненавидела твои руки. Они были слишком холодные для меня, даже если мои руки были всегда холодны, как лёд, твои были ещё более. Мы поэтому редко держались за руки, чтобы не делать друг другу больно. Понимаешь, я чувствую твой холод чуть левее затылка, именно там сейчас находится моя рука. Посмотри. Да посмотри же ты! Пожалуйста. Я умоляю тебя. Не заставляй меня плакать. Пожалуйста. Дорогой, любимый, родной, пожалуйста, посмотри. Что ты видишь? Я тебя спрашиваю: «Что ты видишь?» Ты видишь меня, только меня. Почему рядом нет тебя? Наверно, потому, что тебя нет. Может, где-то ты есть, я даже знаю где, но тебя нет. Рептилии на мгновение замолчали. Подожди. Они снова молчат. Когда ты рядом, они постоянно что-то щебечут, понимаешь? Остановись. Куда ты уходишь? Почему ты никогда со мной не говоришь? Почему я должна развивать наш разговор? Почему..
Ты ушёл. Куда? Не надо. Мне.. мне так плохо без тебя. Зачем я начала задавать эти вопросы? Подхожу к зеркалу, начинаю снова гладить себя по руке, но уже чувствую другой холод. Свой холод. Чувствую, что тебя рядом нет. Или же ты есть? Я знаю, что ты рядом. Ты просто спрятался. Ага. Я знаю, что ты здесь. Лежишь под кроватью, где мы играли в карты, прячешься за занавеской, из которой я делала себе мантию, и когда мы ночью говорили,  я говорила тебе, что мои рептилии говорят мне быть спасителем мира. Ты смеялся.
Стой. Кто-то идёт. Кто-то под окном. Под окном. Стой. Пожалуйста. Дослушай.
Это ты. И она. И она. И ты. Знаешь, я уже не удивляюсь этому, потому что у неё нету моей подушки с твоим холодом. Потому что рептилии говорят мне, что слезы только убивают психологическое состояние человека, что они не помогут. Ты знаешь, кто с тобой? Моя бывшая лучшая подруга. Ту, ты бросил, она даже не была моей подругой. Но вот ты с другой. Знаешь, что она мне говорила? Что это всё враньё, моя паранойя. Ха. Конечно, легко всё положить на мои плечи, сказав, что это мои выдумки. Легко сделать так, чтобы я осталась в дурах. Но ты. Почему ты так поступаешь со мной? Когда мы втроём гуляли, ты шёл рядом со мной, я рассматривала твои холодные пальцы. Стой. Она подняла голову. Надо спрятаться. Надо убежать. Но вы увидели меня, мне нет прощения. Мило машу рукой. Ведь ничего не было.
Стук в дверь. Открываю, на пороге ты. Входишь и ложишься на кровать, где мы играли в карты. Прямо на них. На эти бумажные игрушки, развлечение для взрослых, и сейчас ты убил их. Рептилии свирепеют. Твоя улыбка, которую я так люблю, всё не сходит. Ты смотришь на меня. Бегу к окну. Ты там стоишь с ней. И ты лежишь у меня на кровати. Что, чёрт возьми, происходит?! Почему ты преследуешь меня? Иди. Ты всё также улыбаешься, а вы всё также смотрите на меня. Нет, пожалуйста, не надо. Мне больно. Рептилии визжат, как свиньи, моя голова.. Моя голова. Что с ней? Ты не можешь быть сразу в двух местах. Ты.. Ты же с ней! Так иди к ней.
Швыряю графин в тебя. Не кидаю, швыряю. В тебя, который на кровати. Открываю окно и кричу: «Отстаньте!», кидаю горшок с цветами. Графин разбился об стену, а ты всё также ухмыляешься. Прекрати! Горшок падает на землю, ударяется об асфальт, изгибается в странной позе, выводит из себя землю и падает, умирая. Я убила горшок. Всё из-за тебя. Женщина в синем пальто поднимает голову и ахает. Она думает, что я сумасшедшая. Да пошла ты к чёрту!  Пошли вы все к чёрту! Что вы можете понимать?
Я снова смотрю на тебя, на то, что осталось, понимаю, что так не должно быть. Ты не тот, ты всего лишь то, что сделали из тебя люди. Почему ты не тянешься ко мне?  Ведь я должна тянуться, да? Посмотри на меня. Нет, не так. Посмотри на меня! Да.. Да  что ты делаешь? Зачем? Рептилии, что вы мне говорите? Скажите мне хоть что-нибудь! Да почему все молчат! У меня, кажется, кружится голова..  Мои пальцы, они должны почувствовать эти небольшие таблеточки, которые рассыпаны у меня на столе. Они должны чувствовать их, вот одна. Проглотила. Высовываю язык, показываю тебе. Видишь? Я проглотила. Теперь вторая. На ощупь она точно такая же, как и другая. Только вижу, что цвет немного другой. Немного серый. Немного красный. Голова. Как же она кружится.. Держусь об стену, чувствую твой взгляд, ты всё также лежишь у меня кровати, голова немного наклонена, взгляд всё такой же, как на нашей последней встречи. Томительно. Не открывай рот.
Бросаюсь к тебе, закрываю руками рот, чтобы ты не говорил. Не надо. Это мой монолог, чёрт подери! Не кусай мои пальцы, сволочь. Эгоистичная сволочь, думающая только о том, чтобы было хорошо себе, скрывая это за маской шутовского цинизма, который кажется таким модным, таким восхищающим, что хочется плакать от этого, понятно тебе? Плакать. Биться в истерике. Теперь закрой рот. Вот так. 
Я снова у таблеток. Теперь ты можешь говорить. Но ты молчишь. Зачем? Зачем ты слушаешь меня? Говори же, говори. Вторая.. Я чувствую, как ты летишь по моему организму. Третья, я чувствую твой горький вкус у себя во рту. Хочется пить, но не хочу идти. Тогда я уйду навсегда и никогда не закончу начатое. Пятая уже в руке и ждёт, когда она отправится в небольшое путешествие. Но ты заговорил. Шёпотом. Прошептал. Какое-то слово. Бред. Я подбежала к тебе и засмеялась прямо в лицо, а ты всё-таки же смотрел на меня. С интересом. Как смотрят на подопытного во время эксперимента. Пятая, шестая и седьмая покатились по моему организму, как шары. Восьмая, девятая и десятая следом. Голова немного покружилась, рептилии зашипели, меня это радовало. Хоть какой-то знак о том, что они живы, рептилии в моей голове. Я села на кровать, твой взгляд. Отвернись же, мне становится тошно. Чувствую, что всё содержимое подходит к горлу.
И вот оно на полу. Ты ухмыляешься. Как же меня это бесит.
Чёрная тьма. Светлая. Чёрная. Тёмная. Я чувствую под собой чьи-то руки. Всё. Тёмная дыра.

Свет. Нет. Это не свет. Всего лишь луна, убивающая эту ночь. Эту бесконечную ночь. Сколько я лежала здесь? Секунда, минута, час, день, неделя или, может быть, месяц? Месяц сюда никто не стучался, никто не звонил. Странно, даже та сорокалетняя женщина, у которой умер сын, не пришла за тем, чтобы я отдала ей деньги за месяц. Интересно, а ты хотя бы вспоминал меня? Конечно.. Нет. Ха-ха. Какое воспоминание? Да что это, чёрт возьми, такое?  Представим, что воспоминание – это бумага. Бумага, которая портится, рушится у нас на глазах. Мы её поджигаем, чтобы уйти от неё, от того, что там написано. Точно также и с воспоминаниями. Пытаемся их мысленно сжечь, сделать правдоподобный огонь, чтобы уйти. Главную мысль уловили? Правдоподобный. А не правдивый. Вот в чём вся соль. Но есть одна проблема, точнее, утверждение, опровергающее моё сравнение. Бумага быстро воспламенится. Настоящая бумага. А воспоминания? Чем их надо поджечь, чтобы они сделали своё дело, т.е. воспламенились?  Огонь?  Голове? Простите, но вы, кажется, свихнулись.
Голова тяжёлая, но я могу двигаться, смотреть в стороны, только чуть медленней, чем раньше. Глазами лучше не работать  - будет острая боль. Ударит по голове, словно током. Даже свихнёшься с такой подзарядки немного. И снова. Больновато, да. Это даже мало сказано. Голова уже автоматически поворачивается в сторону кровати, где тогда лежал ты. Тебя там нет. Конечно, ты ушёл. Двигаюсь медленно, на коленях, к окну, чтобы посмотреть на вид. Точнее, на фабрики, которые открываются передо мной. На серые угрюмые лица, которые что-то забыли ночью на улице. Открываю окно. В лицо с ненасытным желанием бросается холодный, но такой свежий воздух. Глотаю его кусками, понемногу, чтобы не сломать их, не разломить. Чтобы они были целыми. Кто-то идёт к моему подъезду. Стук каблуков, знакомый смех. Она и ты. Ха-ха. Добрый вечер, разочаровавшие меня люди. Вы под моим окном. Она поднимает голову и машет мне рукой, что-то кричит. Ты тоже поднимаешь голову и машешь рукой.
- Привет, Ти, - кричат они своим ужасным голосом, который меня оглушает. Ну и выбрал ты себе подругу жизни, хочется сказать тебе. У вас двоих получается отличный оглушающий дуэт. Вам будут хлопать люди, глухие люди, - как ты?
Какой глубокомысленный вопрос, мои дорогие. Я в говно, а вы в солнышко, ведь так? В солнышко. Ха, только я могла такое придумать. Какие вы небанальные, что хочется закричать вам вслед всеми словами, которые только приходят в голову. Хочется прыгнуть с окна на вас, вцепиться обоим в голову и снять скальп. Моя голова резко повернулась влево, туда, где стояла кровать. Там должна лежать разбитая ваза с землёй, а может и сидеть на полу ты. Может быть. Как смешно. Ха. Но не было ни земли, ни, к моему разочарованию, тебя. Ты был внизу, настоящий, живой, ты двигался, но.. Но стоял рядом с ней. Теперь я знаю точно, она твоя первая. Она мне однажды сказала.. Знаешь что? Что вы друг у друга первая любовь, а такое не забывается. Я тебя не добьюсь, но, может, полюбишь другую, хотя, знаешь, ты любить не умеешь. Хотя, кому судить? Тому человеку, который сидит взаперти около двух недель и не желает выходить на улицу, ждёт, когда придёт манна небесная.  Какая глупость. Но даже если и будет другая любовь, ты её забудешь, а первую, наверно, нет. Будешь помнить. Поэтому я решительно буду забывать тебя.
В ответ на их «глубокомысленный» вопрос я лишь захлопнула оконную раму с такой силой, что Она испуганно округлила глаза, а потом посмотрела на тебя, ища поддержки. На тебя я не посмотрела. Потом помахала вам рукой с улыбкой на лице, которая означала «дорогие мои, я, наверно, счастлива».
Резкий переход от того вечера, точнее, ночи. К другому времени. Путешествие во времени.
        Пять лет назад
Что-то сломало меня тогда, когда я этого не захотела, тогда, когда я этого отчётливо не желала. Сломало меня не только физически (я неделю пролежала в больнице с травмой какой-то конечности), но и морально. Слёзы постоянно летели на меня и оставляли свой безукоризненно ровный отпечаток красным носом, как у моего дяди-пьяницы, красными глазами, как у двоюродного брата-наркомана, и нескончаемым насморком, которого, к счастью или к беде, ни у кого не было. Мои короткие волосы постоянно путались, моя «блондинистость» уже сходила, оставляя за собой каштановый след. Постоянно грязные, волосы сводили меня с ума, пока я не взяла ножницы и не обстригла их чуть не под ноль. Но меня остановила мать. Полтора года я потом ходила со странной причёской, над которой смеялись безостановочно все, кроме моей подруги, которая меня в скором времени предаст. Она мастерски владела своим смехом. Могла специально смеяться над шуткой тупоголового болвана, чтобы начать с тем ходить на свидания, иначе встречаться. А могла и успокаивать меня своим «несмехом», когда все смеются.  Я считала это талантом и говорила ей это, а её места, где должны быть щёки (их у неё не было. Она была нескончаемо худая, поэтому от щёк оставались только выпуклости. Казалось, что она навсегда вздохнула в себя воздух и никак не могла его выпустить) начинали краснеть. Но она мне говорила, что смущение нужно прятать, чтобы не показать свою слабость. «Какая глупость», - думала и думаю я, постоянно краснея, когда что-то говорит обо мне или о темах, заставляющих моё лицо страдать.  Помнится, что я потом долго стояла перед зеркалом, пытаясь сделать разные гримасы, говорила шёпотом разные слова, заставляющие меня краснеть, обрызгивала водой лицо, когда то принимало ярко-красный окрас, но ничего не получилось.
Плакала я тогда часто просто так. Могла расплакаться из-за котёнка, который пробежал мимо. Из-за женщины, которая орёт на своего ребёнка. Меня не выносили преподаватели, родители и тканная салфетка, которой я протирала свои сопли. Меня ненавидели все. И я в отместку ненавидела их. Мне было очень смешно наблюдать за «высокими» людьми (так я называла людей выше и тоньше меня), как они говорят о своём высоком росте, о своих жировых складках. Только потом этот смех превращался в рыдания, а «высокие» люди изумлённо озирались на меня. Я была маленького роста и крупного телосложения, вот только сейчас, спустя пять лет вытянулась и похудела, чем часто хвастаюсь перед подругами.
Пять лет назад, мне было шестнадцать лет. Я училась в десятом классе и мечтала о том, что буду спасать мир от различных эпидемий. Коротко: хотела быть врачом. Но я ни черта не знала ни биологию, ни химию. Знала только один предмет: русский язык. Да что там знала, просто тупо зазубривала параграфы учебника, а потом, как робот, рассказывала всё выучённое учителю. Биология и химия в меня не лезли.. Вообще. Моя подруга тоже хотела на медицинский, она, кстати, поступила. А я.. Я не поступила. Не сдала вступительные экзамены и пошла на филологический. Но потом бросила эту затею с учёбой и сейчас есть то, что есть. Но я снова ушла в реальное, а надо в прошлое. Так вот. Тыкала этой затеей всем своим псевдо-подругам, которые в скором времени, узнав обо мне, бросили меня, всем своим одноклассникам, которых я, спустя пять лет, раскусила. Им было всё равно на меня. Только той самой девочке, которая умела контролировать смущение было не всё равно. Ан-нет. Тоже.  Из двенадцати учеников женского пола десятого «б» или «в», или даже «а» десять девушек мечтало быть актрисами, ну, как актрисами. Они воткрытую заявляли, что мечтают выйти замуж за богатого продюсере-режиссёра и его помощью прославиться. Браво. Только две из них вышли «в свет». Сейчас, когда я вижу их в телевизоре, то кидаю в экран пультом, чтобы хоть как-нибудь заглушить ухмыляющиеся рожи. Простите за бестактность, лица. Потом три вышли замуж за моих однаклассников, родили пару-тройку детишек и живут себе обычной жизнью. Одна покончила с собой, а следом за ней полетела с крыши её сестра-близнец, которая мы непоправимо бесила своим занудством и надменностью. Да простят меня небеса.  А про остальных неизвестно..
Пять лет назад я встречалась с милым парнем, который был высокий и худой, а я была маленькая и толстая. Смотрелось очень смешно. Не читая произведения, я мысленно нас сравнивала с «Толстим и тонким». Да и встречались мы очень потешно. Мы не лизались, как в порнографических фильмах парень и девушка, или девушка и девушка, или парень и парень, или же как-то по-другому, словом, не как наши общие знакомые. Мы не гуляли по улицам, держась за руки, признаваясь друг другу в нескончаемой любви. Также не обнимали друг друга, как-то по-странному. Всегда удивлялась. Идут парень с девушкой. Он её обнимает за плечи, она его за пояс. Может, надо наоборот. Нет. Следом другая парочка точно такая же, только у девушки светлые короткие волосы, а парень, стриженный «под ноль».  Мы не делали даже этого. Он не покупал мне подарков, не рисовал мелом или краской перед окном слова признаний, не устраивал истерик ревности (их устраивала ему я). В общем, был он моим другом. Только я представляла себе, что мы с ним вместе. Да нет. Он, однажды, сказал, что мы встречаемся уже полгода. На что ответила обмороком, т.к. именно в ту неделю ничего не ела. На следующий день мы расстались.
Пять лет назад я думала, что любовь – это что-то такое интересное, захватывающее. Теперь я думаю, что это просто обычное проявление чувств, которое не от чего не спасает, а просто оно есть. И я раньше жаждала, чтобы меня полюбили взаимно. Ловила взгляды, вздыхала после каждого поцелуя в фильме и вообще вела себя очень глупо. Теперь же я просто люблю.